Словно, вчера все было. Немец там зверствовал особо. По статистике каждый четвертый белорус в войну погиб. И все потому, что там было сильное партизанское движение.
От многих деревень, той же Хатыни, лишь название осталось.

Войдешь в деревню, а там одно пепелище. Хотя люди как-то умудрялись выжить. Но смотреть на них страшно было – голодные, худые, полураздетые, но не сломленные. От таких встреч только с еще большой силой мы ненавидели фашистов.
Вспоминал фронтовик и первые послевоенные годы. Он в конце 40-х годов в Прибалтике служил. Война уже несколько лет закончилась, а он с боевыми товарищами все еще с «лесными братьями» воевал.

Местные жители сообщать о них боялись. Хотя все равно узнавали про те же «схроны». Помню, из одного две машины оружия вывезли. А прекратили свое существование «лесные братья» лишь после того, ка появился указ о выселении жителей там, где будет выявлены «лесные братья».
В разговоре фронтовик подчеркивал, что они ненавидели фашистов, но к жителям на территории той же Прибалтике относились с сочувствием. Он отчетливо помнить как
где-то под Ригой они наткнулись на барак с людьми.

В основном там были молодые ребята разных национальностей очень худые и изможденные.
- Нам так их стало жалко, - говорил мне Николай Яковлевич, - что солдаты не сговариваясь, стали отдавать им свой НЗ – сухари, сало.
Я ведь и в освобождении Риги участвовал. Ее немцы не очень разрушили, но набережную, например, все-таки взорвали. Там потом сами и восстанавливали. Видел, как там пленные работали. Бывало смотришь человек 200 немцев, а наших всего пара охранников. Но немцы не сбегали. Их даже в магазин в город отпускали. Ведь за работу они деньги получали.
А у нас в гараже немцев человек 20, наверное, механиками работали. В технике они разбирались неплохо. Вот их и призывали на помощь. Работали без всякого конвоя. Более того, начальник гаража в выходной им машину выделял, чтоб на озеро съездили покупались и отдохнули. Вот такие мы – русские люди.