Родился в 1895 году, 21 сентября, в Рязанской губернии. Рязанского выезда, Кузьминской волости, в селе Константинове.
С двух лет был отдан на воспитание довольно зажиточному деду по матери, у которого было трое взрослых неженатых сыновей, с которыми протекло почти все мое детство.
Бабушка любила меня изо всей мочи и ее нежности не было границ. По субботам меня мыли, стригли ногти и гарным маслом гофрили голову, потому что ни один гребень не брал кудрявых волос. Но и масло мало помогало. Всегда я орал благим матом и даже сейчас какое-то неприятное чувство имею к субботе.
Так протекало мое детство. Когда же я подрос, меня очень хотели сделать сельским учителем и потому отдали в церковно-учительскую школу, окончив которую, я должен был поступить в Московский учительский институт. К счастью, этого не произошло.
Стихи я начал писать рано, лет девяти, но мысленное творчество отношу к 16-17 годам. Некоторые стихи этих лет помещены в "Радунице".
Дядья мои были ребята озорные и отчаянные. Трех с половиной лет они посадили меня на лошадь без седла и сразу пустили галопом. Я помню, что очумел и очень крепко держался за холку. Потом я учился плавать. Один дядя (дядя Саша) взял меня в лодку, отъезжал от берега, снимал с меня белье и, как щенка, бросал в воду. Я неумело и неуверенно плескал руками, и, пока не захлебывался, он все кричал: "Эх! Стерва! Ну куда ты годишься?" Слово "Стерва" для него было ласковым. После, восьми лет, второму дяде я часто заменял охотничью собаку, плавал по озерам за подстреленными утками. Очень хорошо лазил по деревьям. Среди мальчишек всегда был коноводом и большим драчуном, и ходил всегда в царапинах. За озорство меня ругала только одна бабка, а дедушка иногда сам подзадоривал на кулачную и часто говорил бабке: "Ты у меня, дура, его не трожь, он так будет крепче!".
Восемнадцати лет я был удивлен, разослав свои стихи по журналам, тем, что их не печатают, и поехал в Петербург. Там меня приняли весьма радушно. Первым, кого я увидел, был Блок, вторым — Городецкий. Когда я смотрел на Блока, с меня капал пот, потому что в первый раз увидел живого поэта. Городецкий меня свел с Клюевым, о котором я раньше не слышал ни слова. С Клюевым у нас завязалась при всей нашей внутренней распре, большая дружба.
В эти же годы я поступил в Университет Шанявского, где пробыл всего 1 - 2 года, и снова уехал в деревню.
В Университете я познакомился с поэтами Семеновским, Наседкиным, Колоколовым и Филипченко.
Из поэтов-современников нравились мне больше всего Блок, Белый и Клюев. Белый дал мне много смысла в форме, Блок и Клюев научили меня лиричности.
В 1919 году я с рядом товарищей опубликовал манифест имажинизма.
Имажинизм был формальной школой, которую мы хотели предложить. Но эта школа не имела под собой почвы и умерла сама собой, оставив правду за органическим образом.
От многих моих стихов и поэм я бы с радостью отказался, но они имеют большое значение как путь поэта к революции.
С восьми лет бабка таскала меня по разным монастырям, из-за нее у нас вечно ютятся всякие странники и странницы. Распевались разные духовные стихи. Дед, напротив, был не дураком. С его стороны были организованы вечные невенчанные свадьбы.
После того, как я ушел из деревни, мне пришлось долго самостоятельно разбираться в своей учебе.
В годы революции был всецело на стороне Октября, но принималось все по-своему, с крестьянским уклоном.
В смысле формального развития теперь меня тянет все больше к Пушкину.
Что касается остальных автобиографических сведений, то они в моих стихах.
Октябрь 1925
Автобиографические наброски
